Признаюсь, как заядлый лыжник я не состоялась. Вернее, кататься мне очень нравится, особенно когда светит солнце, а накануне ночью прошёл снег, и трассы еще не раскатаны до состояния бугров, или до ледяной корки, которая предваряла снегопад. И разумеется, в отрыве от традиционных пиков горнолыжного сезона, которые приходятся на школьные каникулы и национальные праздники. В идеале, хорошо бы, чтобы и лыжи кто-то таскал до подъемника, но тут уж ладно, я перегибаю.
Возможно, дело в том, что я в принципе неспортивна и из всех видов поддерживающей физической нагрузки выбираю йогу (вернее, выбирала раньше, поскольку сейчас ограничиваюсь лишь эпизодическими утренними приветствиями солнцу). Однако меня всегда угнетало сознание « бесцельно прожитых дней » в непосредственной близости к лыжным склонам. Мои друзья и знакомые топтались у подъемников еще раньше, чем работники станций, утюжили трассы, невзирая на погодные условия, и со временем совершенно перестали делать такие приятные моему сердцу регулярные паузы на стаканчик-другой глинтвейна. Оно и понятно : за неделю или две отпуска нужно успеть накататься и отточить всевозможные умения до следующего раза.
Их скипассы окупались сполна, а я только к обеду собиралась с силами, чтобы экипироваться и выйти навстречу прекрасному, подгоняемая мыслями о том, что в Москве такой возможности не будет (станции на Дмитровском шоссе, понятно, не в счет).
Переезд во Францию сломил этот порочный круг. В трех часах спокойной езды на машине от нас находится, пожалуй, самая приятная область для катания, в которой мне удалось побывать, – долина Серр Шевалье. Три часа в январе этого года превратились в пять. Нет-нет, не из-за пробок: дорога была пуста, как обычно. Просто я в первый раз поехала туда одна, и могла спокойно останавливаться там, где хочу, и насколько хочу.
Эта дорога напомнила мне в очередной раз то, чем я так люблю наслаждаться – процесс. Результат, к счастью или к сожалению, волнует меня гораздо меньше. Результат конечен, а процесс может превратиться в чудесную нескончаемую историю, с множеством разных результатов по пути. Как и, собственно, жизнь, которая по сути своей – процесс с заранее известным результатом.
Итак, этот мой текст – не про протяженность трасс, современную инфраструктуру станций и разнообразие склонов, хотя все это имеется в достатке в южных Альпах, а про то, чем эта область и дорога туда была и остается интересна в отрыве от спортивного задора.
Каналь де Прованс
Я, как городской житель в прошлом, редко задавала себе вопрос, откуда в кране берется вода. В жизни есть вещи и поважнее. Меня даже не смущал тот факт, что долгие годы у нас на даче была только «летняя» вода, из наземного трубопровода, создававшего своеобразный геометрический узор на нашем участке, который до некоторой поры эстетически поддерживали и многочисленные грядки.
Прованс, как выяснилось на практике, – регион довольно засушливый: летом температура в тени может достигать 40 градусов, а этой самой тени не так уж и много. Местные жители с гордостью приводят в разговоре статистику метеорологов: самое большое количество солнечных дней в году! По итогам 2016 года пальму первенства отхватил Тулон (2 900 часов солнца в году), Марсель и Ницца идут с мизерным отставанием.
Однако, дефицит дождей и отсутствие полноводных рек в самых южных областях региона превращаются в настоящую проблему, даже в наши дни. При угрозе засухи официально запрещается мыть машины, наполнять бассейны и ванны, поливать газоны. Вообразите, что происходило до того, как научно-техническая революция начала свой стремительный галоп!
В середине XIX века обеспокоенные власти региона положили начало титаническому проекту, развитие которого продолжается и по сей день – Провансскому Каналу, или Каналь де Прованс, или, как говорят аборигены, Canal de Provence. Обуздав воды реки Дюранс, берущей начало в горах Верхних Альп, они обустроили для неё новое каменное ложе, протянув живительную влагу до Экс-ан-Прованса, Марселя и Тулона, чем сильно облегчили жизнь всех прилегающих территорий. В ознаменование прихода воды в Марсель, в частности, был воздвигнут величавый дворец Лоншам (Palais Longchamp), в котором расположились музей изящных искусств и музей естественной истории.
Канал этот пролегает аккурат вдоль прекраснейшей, практически безлюдной автомагистрали А51, соединяющей Гап и Марсель, столицу области Буш-дю-Рон.
Дорога Наполеона
Все мы родом из детства. Человек, создавший новую европейскую империю и пришедший в Россию далеко не как посланник доброй воли, никогда не вызывал во мне отторжения как непрошенный завоеватель, а скорее возбуждал мой интерес. «Гусарская баллада», «Война и мир», и все иные фильмы и книги, посвященные этому периоду истории, в моем воображении были окрашены романтическим флёром Франции и ее благородных кавалеров, сражающихся за свое «правое дело».
После побега из своей первой ссылки на острове Эльба и высадки с армией в заливе Жуан в 1815 году, Наполеон прошел путь от Грасса до Альп, преодолев значительную его часть на мулах, поскольку в те времена внятной дороги на некоторых участках в этом направлении попросту не существовало.
В полукилометре после выезда с уже упомянутой автомагистрали А51, когда путь в горы продолжается по национальной трассе N85, можно наблюдать указатель, услужливо напоминающий, кто был здесь до Вас.
Я лишь частично освоила маршрут великого полководца, но добралась до так называемого «приюта Наполеона», который расположен на перевале Лотаре (Col du Lautaret).
Строительство подобных приютов, или refuges, вблизи альпийских перевалов было заказано еще самим основателем Первой Империи, в знак признательности жителям региона за оказанную поддержку в ходе его непростого похода, но осуществлено уже при его изящном, но не менее революционном племяннике Наполеоне III.
К слову, летом дорога эта особенно пестрит разноцветными спортивными майками, поскольку частенько является одним из этапов самой известной велосипедной гонки мира – «Большой Петли» (La Grande Boucle), или Тур-де-Франс (Le Tour de France).
Таллар
Место, где нужно и можно сделать остановку на пути к заснеженным вершинам (пока что они остаются такими даже летом). Помимо симпатичнейших кафе и забегаловок, где можно прелестно и недорого перекусить, а для любителей деликатесов – насладиться традиционной кухней, например в ресторане «Цикада» (Lа Cigale), который сайт tripadvisor ставит на первое место, – Таллар (Tallard) примечателен и крепостью XIV века, величаво венчающей один из окрестных холмов.
Внесенная в реестр исторических памятников Франции, эта крепость была возведена на месте более раннего замка Госпитальеров, или Мальтийских Рыцарей. В средних веках она успела побывать в руках представителей известнейших дворянских семей Франции, в частности династии Клермон-Тоннеров, члены которой принимали участие в важных исторических событиях страны с XI века вплоть до периода Французской революции. Этот замок был также одним из лакомых кусков в ходе религиозных войн между католиками и протестантами, окончание которых было ознаменовано строительством церкви Святого Грегуара в XVII веке.
Поблизости имеется небольшой аэродром Гап-Таллар, где искатели острых ощущений могут насладиться всеми видами воздушных приключений: полетами на воздушных шарах, дельтапланах, парапланах, вертолетах, прыжками с парашютом, и симуляцией свободного падения в аэродинамической трубе. Поскольку солнце и здесь гостит довольно часто, в среднем 330 дней в году, удовольствие от полета над альпийскими склонами и вершинами вряд ли испортит даже небольшое облачко.
Бриансон и Мон-Дофен
Если Вы никогда не слышали имени маркиза де Вобана (Sébastien Le Prestre, marquis de Vauban), это значит, что Вас никогда не интересовала архитектура военных крепостей. Как и меня.
Википедия воспевает его как «новатора в осадном искусстве» и «отца постепенной атаки». Я имела возможность увидеть два плода его трудов – города-крепости Бриансон (Briançon) и Мон-Дофен (Mont-Dauphin) – из 12, включенных в список памятников Всемирного наследия ЮНЕСКО (за свою жизнь он спроектировал более 150 укрепленных объектов). Довольно быстро сменив лагерь принца Конде на лагерь Мазарини во времена Фронды, маркиз де Вобан посвятил свою карьеру укреплению, сохранению и приумножению границ Франции в эпоху короля-солнце Людовика XIV.
По пути в долину Серр Шевалье Вам вначале встретится Мон-Дофен, с него и начну.
Дорога в буквальном смысле упирается в невесть откуда взявшуюся на относительной равнине гору, склоны которой переходят в стены укреплений. Мон-Дофен стал стратегически важным объектом на пересечении рек Дюранс (Durance) и Гиль (Guil), вместив в себя военные гарнизоны, арсенал и пороховой склад. Автор современного гимна Франции, знаменитой «Марсельезы», Руже де Лиль (Rouget de Lisle) провел несколько лет в его стенах, упражняясь, помимо прочих забот, в искусстве донжуанства.
Детям же наверняка понравятся поиски сурков, обитающих на холмах вблизи города. Мой муж утверждает, что раньше их можно было даже кормить, но сейчас это строго запрещено. Наиболее вероятна встреча с ними в период с весны по начало осени, хотя холмы открыты для посещения круглый год.
Буквально в 5 минутах езды на машине от Мон-Дофен находится еще один объект, заслуживающий посещения – Окаменевший Фонтан (La fontaine pétrifiante de Réotier). Вода, питающая этот естественный фонтан, происходит из минерального термального источника, богатого гипсом и кальцием, и при контакте с воздухом ее карбонатные отложения формируют причудливые объемы, благодаря которым местные легенды смело повествуют о страшном оскале сказочного чудовища. При строительстве железнодорожной линии в конце XIX века в непосредственной близости от фонтана были обнаружены римские серебряные и бронзовые монеты, чей возраст разнится от времени правления императора Тиберия (14-37 годы до н.э) до императора Магна Магненция (350-363 годы н.э.): свидетельства оживленного движения по античной дороге из Арля в Рим.
Бриансон открывает горнолыжную долину Серр Шевалье. Это самый высокогорный город Франции (1 326 метров над уровнем моря), уступающий в Европе лишь швейцарскому всемирно-экономическому Давосу жалкие 234 метра (традиционно замеряется расстояние от центра города, так что лично для меня Бриансон стоит на первом месте и в Европе). При укреплении этого города Вобан, руководствуясь естественным ландшафтом, где сходятся воедино пять долин, придумал фортификационную систему в виде звезды. Основную крепость защищают расположенные на соседних высотах форты, а ее нижние стены, сложенные в пятиконечный узор, выполнены из огромных земляных валов, что делало ее недосягаемой для пушечных ударов противника. Этот мощный военный бастион, многие века отражавший удары посягавших на его независимость, во времена Вобана являлся форпостом на границе с Италией.
Сегодня по стенам и рвам этой неприступной крепости можно спокойно гулять, наслаждаясь захватывающими видами на просторы национального парка Экрен (parc national des Ecrins), или сесть на подъемник, ведущий на горные склоны.
В летнее время года активные путешественники смогут по достоинству оценить канатный городок Grimp in Forest (буквально: лазание по деревьям в лесу), который раскинулся у подножья крепостных стен, сплавиться на рафте или кайяке по Дюранс, и наблюдать великолепный фейерверк в честь 14 июля под аккомпанемент диджеев в бастионе, чья история насчитывает более 10 веков.
Кающиеся грешники Мэ
Они бросаются в глаза сразу. Спускаясь с гор к морю, наблюдая, как земля вокруг постепенно выравнивается и усмиряет скальные породы, выезжая из очередного поворота среди пушистых холмов, вдруг сталкиваешься с мистическим зрелищем. Взору открывается процессия древних монахов, чьи стройные 100 метровые фигуры укутывают плотные черные плащи, а лица скрыты гигантскими остроконечными капюшонами. Эта процессия недвижимо стоит уже целую вечность, Кающиеся грешники Мэ (Les Pénitents des Mées) безропотно несут свое наказание.
Легенда относит нас во времена нашествия сарацинов в прованский регион в VIII-IX веке. Местный феодал, Рэмбо де Мэ, после успешной атаки безлунной ночью на лагерь непрошенных гостей, оказался в компании прекраснооких агарянок, которые в страхе сдались ему в плен, не желая разделить участь своих соотечественников.
Пав жертвой их чар, он, вместо того, чтобы, как было условлено, сопроводить их на корабль, отбывающий в Арль, где судьба их должна была быть решена властями, заперся с ними в своем замке и перестал коммуницировать с внешним миром. Вассалы взволновались: во-первых, они сразу заподозрили срамные наслаждения, а во-вторых, не поняли, как им можно предаваться с представительницами совсем другой культуры, у которых даже цвет кожи был намного темнее их представлений о прекрасном. Ну и в-третьих, самым разумным объяснением неразумного поведения своего господина они, безусловно, посчитали колдовство вероломных чужестранок. Шли дни, месье Рэмбо продолжал купаться в грехе, откладывая отъезд полюбившихся ему иноземок, и возмущение его подданных росло. Женщины перестали подходить к замку, опасаясь дурной магии, мужчины роптали.
Местное духовенство не сидело сиднем: приоры Паяроля и Сан-Мишеля в очередной раз явились с визитом в злополучный замок, дабы развеять колдовские силы и призвать к ответу видного члена паствы. В довольно грубой форме одурманенный дворянин посоветовал им заняться лучше своими прямыми обязанностями, а не совать нос в дела его замка, и намекал для острастки на близость глубоких вод Дюранса, в которые он намерен их бросить, если его не оставят в покое. Тем не менее, визит этот возымел силу, и пылкий любовник задумался о целесообразности своего поведения, решив в итоге довести до конца начатое, а именно: отправить чужеземных красавиц в Арль.
После нанесенного оскорбления церковные служители захотели придать отправке пленниц областное значение, и таким образом прилюдно унизить господина Рэмбо. Они обязали всех жителей края присутствовать при их прохождении по берегу реки на корабль, чтобы уж наверняка избежать возможной повторной слабости в их отношении.
Понурые, но неотразимо прекрасные, агарянки вышли из ворот замка, и двинулись в сторону реки. Для мужчин мгновенно стало очевидно, отчего их господин так долго противился расставанию: экзотическая красота девушек их словно загиптонизировала. Монахи, стоявшие на некотором возвышении неподалеку тоже вспомнили о том, какой пол был им дан при рождении: биение их сердец участилось, а в глазах появились совсем уж неуместные искорки.
На другой стороне реки за этим зрелищем спокойно наблюдал Великий Святой Донат, отшельник с горы Люр (обративший в христианство эту часть Прованса), который с горечью понял, что монахи неумолимо впадают в грех, и обратил их в камни прямо на том самом месте, где они стояли. И даже настоятель Паяроля так и остался прижимать к сердцу деревянный крест, который теперь, по версии местных отчаянных спелеологов, располагается в одной из самых труднодоступных пещер этой горной скульптуры.
Озеро Серр Понсон и аббатство Боскодон
Река Дюранс, доставившая столько радости жителям Марселя по завершении строительства этого рукава Провансского канала, в то же время доставляла массу непрятностей обитателям Верхних Альп и Альп Верхнего Прованса, в частности, катастрофическими разливами 1843 и 1856 годов. Еще в конце XIX века был выдвинут проект создания искусственного водоёма, который, ввиду технической сложности, был реализован только в середине XX века. Генерал де Голль, который должен был торжественно перерезать ленточку на дамбе, так и не смог этого сделать, в связи со сложной ситуацией дел в Алжире, однако именно ему мы обязаны «самым крупным действующим водохранилищем в Европе» (по крайней мере, на момент создания).
Озеро Серр Понсон (Lac de Serre-Ponçon) можно по праву назвать «прованской Матёрой», с которой распрощались около полутора тысяч человек, вынужденные покинуть свои затопленные деревни.
Взамен они, и мы с Вами, путешествующие в эти края, получили возможность наблюдать ярко голубую студеную гладь нового озера, раскинувшегося среди предгорий Альп, вода которого даже в летнюю жару сильно бодрит. На его берегах выросли небольшие санатории, гостиницы и туристические базы, и отпускники с наслаждением бороздят его на лодках, весельных или моторных, байдарках, плавучих велосипедах, досках с веслом (paddle), кайтах, и всем том, что им кажется уместным для водных забав.
Единственным сохранившимся памятником на озере остается часовня Святого Михаила (Chapelle Saint-Michel), главы небесного воинства ангелов. Визиты в часовню запрещены, даже если ваше прыткое весло домчит лодку до небольшого островка, в который превратилась вершина холма, на коем было воздвигнуто это культовое сооружение XII века. Да Вам и не удастся: окна и вход заложены камнями, что не является препятствием для многочисленных птиц, свивших свои гнезда в расщелинах стен часовни. В целом, меня лично удержала бы одна только мысль о том, что придется проплыть над кладбищем – традиционно расположенным рядом с церковью, – которое ушло под воду, но от этого не исчезло.
В свои золотые дни часовня являлась частью епархии расположенного в 15 минутах езды на машине аббатства Боскодон (L’Abbaye de Boscodon). В середине XII века Гийом де Монмирай, очевидно, родственник того самого графа, которого так уморительно играет Жан Рено в комедии «Пришельцы» (Les Visiteurs), не имея прямых потомков по мужской линии, сделал пожертвование в пользу местных монахов: они выстроили на его земле аббатство, освоили окружающий лес и развели овец. Далекий преемник упомянутого выше настоятеля Паяроля именно сюда присылал отчеты о своей духовной работе.
Еще совсем недавно до него было довольно сложно добраться: дорога практически не поддерживалась до изобретения автомобилей, и доступ к монастырю был возможен только по хлипкой деревянной переправе через приток вездесущей Дюранс.
Изначальная постройка была полностью разрушена пожарами в XIV веке, однако уже в следующем столетии бенедектинцы принялись за ее востановление, и во время Французской Революции строения были переданы как часть национального достояния на продажу крестьянским семьям. В начале 70х годов прошлого века они были выкуплены и отреставрированы Ассоциацией друзей аббатства.
Сегодня неторопливый ритм жизни в аббатстве состоит из выставок, спектаклей, экскурсий, содержания специализированной библиотеки, садоводства, творческих ателье: миниатюрной иллюстрации, каллиграфии, керамики. Здесь можно и перекусить в полдень в симпатичном маленьком кафе, и купить на память баночку местного меда.
Солнечные часы
В нашу летнюю поездку (да-да! летом там еще лучше, чем зимой!) в горы в прошлом году я наткнулась на занимательнейшую статью о солнечных часах в деревенском журнале, как будто нарочно после дневной прогулки, богатой впечатлениями от увиденных образцов.
Сознаюсь, мне никогда не удавалось определить по ним время, но они постоянно притягивают мой взгляд. В области Верхних Альп ему было, чем усладиться, тем более что она насчитывает самое большое количество рукописных солнечных часов. Джованни Франческо Зарбюла (Giovanni Francesco Zarbula), мастер кисти из Пьемонта, на славу потрудился в этой части Франции и Италии в XIX веке, посвятив сорок лет своей карьеры работе в долине Кэра (Queyras), около тридцати лет из которых – области Бриансона. Он использовал античную технику фресковой росписи, позволяющей надолго сохранить яркость красок, с которой не могут идти в сравнение никакие современные виды живописи.
Почти век спустя, французский художник Реми Поте (Rémi Potey) берётся за восстановление некоторых циферблатов солнечных часов, созданных Зарбюлой, и довольно быстро начинает писать свои собственные, превосходя своего предшественника в тонкости рисунка, богатстве цветовых оттенков и разнообразии узоров.
Наш любимый циферблат, предположительно приписываемый как раз заезжему Зарбюле, находится на стене одного из домов в деревушке Ля Салль (La Salle-les-Alpes). Подпись на нем гласит: «Vulnerant omnes, ultima necat», что в переводе с латыни означает «Каждый час ранит, а последний убивает», то есть несет тот же посыл, что и более известный латинизм «Memento mori» («Помни о смерти»), творчески переосмысленный киногероями «Операции Ы». Фотографировать я его не стала: хотела снять при безоблачной погоде. Может быть, это станет для кого-то поводом приехать в этот прекрасный край и увидеть его сокровища собственными глазами.
И это лишь малая часть!
Читать на английском: There is one thing that’s better than mountains…
La vie est belle 
One thought on “Лучше гор могут быть только…”